Я, кажется, чувствовал, что «один в лесу» — это, в сущности, страшно, но, как заколдованный, не мог ни двинуться, ни произнести звука и только слушал то
тихий свист, то звон, то смутный говор и вздохи леса, сливавшиеся в протяжную, глубокую, нескончаемую и осмысленную гармонию, в которой улавливались одновременно и общий гул, и отдельные голоса живых гигантов, и колыхания, и тихие поскрипывания красных стволов…
(Пауза. Влас пьет чай. Калерия садится за рояль. За окном
тихий свист сторожа, и, в ответ ему, издали доносится еще более тихий свист. Калерия тихонько касается клавиш среднего регистра. Ольга Алексеевна входит, быстро откинув портьеру, точно влетает большая, испуганная птица, сбрасывает с головы серую шаль.)
Неточные совпадения
Тем временем через улицу от того места, где была лавка, бродячий музыкант, настроив виолончель, заставил ее
тихим смычком говорить грустно и хорошо; его товарищ, флейтист, осыпал пение струн лепетом горлового
свиста; простая песенка, которою они огласили дремлющий в жаре двор, достигла ушей Грэя, и тотчас он понял, что следует ему делать дальше.
Подошел вплоть и, наваливаясь на Самгина, прижимая его к шкафу, пытаясь обнять, продолжал еще
тише, со
свистом, как бы сквозь зубы...
— Господа. Его сиятельс… — старик не договорил слова, оно окончилось
тихим удивленным
свистом сквозь зубы. Хрипло, по-медвежьи рявкая, на двор вкатился грузовой автомобиль, за шофера сидел солдат с забинтованной шеей, в фуражке, сдвинутой на правое ухо, рядом с ним — студент, в автомобиле двое рабочих с винтовками в руках, штатский в шляпе, надвинутой на глаза, и толстый, седобородый генерал и еще студент. На улице стало более шумно, даже прокричали ура, а в ограде —
тише.
С утра начинали раздаваться по дому разнообразнейшие
свисты, то короткие, то протяжные, то
тихие, то резкие, то напоминавшие какой-нибудь песенный мотив.
Осенью я не видывал близко больших стай шилохвостей, но иногда узнавал их по особенному глухому их голосу, похожему на
тихое гусиное гоготанье, по полету и по
свисту крыльев; стаи всегда летели очень высоко.
Было слышно, как хохол медленно встал и начал ходить. По полу шаркали его босые ноги. И раздался
тихий, заунывный
свист. Потом снова загудел его голос...
Лес весь оживал; послышался
тихий, ласкающий
свист, и на межу, звонко скрипя крыльями, спустилася пара степных голубей.
Слышен насмешливый и ликующий
свист по адресу забастовщиков, раздаются крики приветствий, а какой-то толстой человек, в легкой серой паре и в панаме, начинает приплясывать, топая ногами по камню мостовой. Кондуктора и вагоновожатые медленно пробираются сквозь толпу, идут к вагонам, некоторые влезают на площадки, — они стали еще угрюмее и в ответ на возгласы толпы — сурово огрызаются, заставляя уступать им дорогу. Становится
тише.
Этот
свист далеко бывает слышен в
тихом воздухе.
Я остался в сенях, глядя в щель на двор: в сумраке утра натужно горел огонь фонаря, едва освещая четыре серых мешка, они вздувались и опадали со
свистом и хрипом; хозяин — без шапки — наклонился над ними, волосы свесились на лицо ему, он долго стоял, не двигаясь, в этой позе, накрытый шубой, точно колоколом… Потом я услышал сопенье и
тихий человечий шепот...
Слышен сиплый пронзительный
свист…Поезд начинает идти всё
тише и
тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости. У буфета теснится публика и поездная бригада.
Море черно. Черно и кругом на горизонте. Черно и на небе, покрытом облаками. А корвет, покачиваясь и поклевывая носом, бежит себе, рассекая эту непроглядную тьму, подгоняемый ровным свежим ветром, узлов по восьми. На корвете тишина. Только слышатся
свист и подвывание ветра в снастях да
тихий гул моря и всплески его о борта корвета.
Крепчает голос попа и наполняет всю обнаженную комнату своими раскатами. И его широкие звуки пронизывают
тихое шипение, и шорох, и
свист, и растянутый, разорванный, блуждающий гул задохнувшегося колокола. Идиоту весело от огненного голоса, от блестящих глаз, от шума,
свиста и гула. Он хлопает себя по оттопыренным ушам, мычит, и густая слюна двумя грязными рукавами ползет по низкому подбородку.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с
свистом храп m-me Schoss,
тихое дыхание Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.